Неточные совпадения
И Левину вспомнилась недавняя сцена с Долли и ее детьми. Дети, оставшись одни, стали жарить малину
на свечах и лить молоко фонтаном в рот. Мать, застав их
на деле, при Левине стала внушать им, какого труда стоит большим то, что они разрушают, и то, что труд этот делается для них, что если они будут бить
чашки, то им не из чего будет пить
чай, а если будут разливать молоко, то им нечего будет есть, и они умрут с голоду.
— Не думаю, — отвечала Бетси и, не глядя
на свою приятельницу, осторожно стала наливать маленькие прозрачные
чашки душистым
чаем. Подвинув
чашку к Анне, она достала пахитоску и, вложив в серебряную ручку, закурила ее.
Два часа просиживал он за
чаем; этого мало: он брал еще холодную
чашку и с ней подвигался к окну, обращенному
на двор.
Какие бывают эти общие залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару
чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом,
на котором сидела такая же бездна чайных
чашек, как птиц
на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то же, что и везде; только и разницы, что
на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал.
Смеркалось;
на столе, блистая,
Шипел вечерний самовар,
Китайский чайник нагревая;
Под ним клубился легкий пар.
Разлитый Ольгиной рукою,
По
чашкам темною струею
Уже душистый
чай бежал,
И сливки мальчик подавал;
Татьяна пред окном стояла,
На стекла хладные дыша,
Задумавшись, моя душа,
Прелестным пальчиком писала
На отуманенном стекле
Заветный вензель О да Е.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая
чай, первой ей подала
чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду в
чашку (она находила, что пить
чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни
на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Однажды — дело было утром — Павел Петрович хорошо себя чувствовал и перешел с постели
на диван, а Николай Петрович, осведомившись об его здоровье, отлучился
на гумно. Фенечка принесла
чашку чаю и, поставив ее
на столик, хотела было удалиться. Павел Петрович ее удержал.
Схватка произошла в тот же день за вечерним
чаем. Павел Петрович сошел в гостиную уже готовый к бою, раздраженный и решительный. Он ждал только предлога, чтобы накинуться
на врага; но предлог долго не представлялся. Базаров вообще говорил мало в присутствии «старичков Кирсановых» (так он называл обоих братьев), а в тот вечер он чувствовал себя не в духе и молча выпивал
чашку за
чашкой. Павел Петрович весь горел нетерпением; его желания сбылись наконец.
На следующий день, когда Одинцова явилась к
чаю, Базаров долго сидел, нагнувшись над своею
чашкою, да вдруг взглянул
на нее…
Держа в руках
чашку чая, Варвара слушала ее почтительно и с тем напряжением, которое является
на лице человека, когда он и хочет, но не может попасть в тон собеседника.
Самгин выпрямился
на стуле, ожидая, что еще скажет она, а старуха, тяжело дыша, посапывая носом, долго наливала
чай в
чашку, — руки ее дрожали, пальцы не сразу могли схватить кусок сахара.
Сухо рассказывая ей, Самгин видел, что теперь, когда
на ней простенькое темное платье, а ее лицо, обрызганное веснушками, не накрашено и рыжие волосы заплетены в косу, — она кажется моложе и милее, хотя очень напоминает горничную. Она убежала, не дослушав его, унося с собою
чашку чая и бутылку вина. Самгин подошел к окну; еще можно было различить, что в небе громоздятся синеватые облака, но
на улице было уже темно.
Варвара ставила термометр Любаше, Кумов встал и ушел, ступая
на пальцы ног, покачиваясь, балансируя руками. Сидя с
чашкой чая в руке
на ручке кресла, а другой рукой опираясь о плечо Любаши, Татьяна начала рассказывать невозмутимо и подробно, без обычных попыток острить.
Самгин посмотрел
на нее вопросительно, ожидая какой-то каверзы; она, подвинув ему
чашку чая, вздохнула...
Но человек подал ему
чашку чаю и поднос с кренделями. Он хотел подавить в себе смущение, быть развязным и в этой развязности захватил такую кучу сухарей, бисквитов, кренделей, что сидевшая с ним рядом девочка засмеялась. Другие поглядывали
на кучу с любопытством.
Райский съездил за Титом Никонычем и привез его чуть живого. Он похудел, пожелтел, еле двигался и, только увидев Татьяну Марковну, всю ее обстановку и себя самого среди этой картины, за столом, с заткнутой за галстук салфеткой, или у окна
на табурете, подле ее кресел, с налитой ею
чашкой чаю, — мало-помалу пришел в себя и стал радоваться, как ребенок, у которого отняли и вдруг опять отдали игрушки.
К
чаю уже надо было положить
на стол рейки, то есть поперечные дощечки ребром, а то
чашки, блюдечки, хлеб и прочее ползло то в одну, то в другую сторону.
В «отдыхальне» подали
чай,
на который просили обратить особенное внимание. Это толченый
чай самого высокого сорта: он родился
на одной горе, о которой подробно говорит Кемпфер. Часть этого
чая идет собственно для употребления двора сиогуна и микадо, а часть, пониже сорт, для высших лиц. Его толкут в порошок, кладут в
чашку с кипятком — и
чай готов.
Чай превосходный, крепкий и ароматический, но нам он показался не совсем вкусен, потому что был без сахара. Мы, однако ж, превознесли его до небес.
Я подошел к небольшой группе, расположившейся
на траве, около скатерти,
на которой стояли
чашки с
чаем, блюдо свежей, только что наловленной рыбы да лежали арбузы и ананасы.
Вдруг из дверей явились, один за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый нес обеими руками
чашку с
чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал
на колени, кланялся, ставил
чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал.
Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
— Ну, вот и князь наш объявился, — сказал он, ставя чайник среди
чашек и передавая хлеб Масловой. — Чудесные штуки мы накупили, — проговорил он, скидывая полушубок и швыряя его через головы в угол нар. — Маркел молока и яиц купил; просто бал нынче будет. А Кирилловна всё свою эстетическую чистоту наводит, — сказал он улыбаясь, глядя
на Ранцеву. — Ну, теперь заваривай
чай, — обратился он к ней.
Я глядел тогда
на зарю,
на деревья,
на зеленые мелкие листья, уже потемневшие, но еще резко отделявшиеся от розового неба; в гостиной, за фортепьянами, сидела Софья и беспрестанно наигрывала какую-нибудь любимую, страстно задумчивую фразу из Бетховена; злая старуха мирно похрапывала, сидя
на диване; в столовой, залитой потоком алого света, Вера хлопотала за
чаем; самовар затейливо шипел, словно чему-то радовался; с веселым треском ломались крендельки, ложечки звонко стучали по
чашкам; канарейка, немилосердно трещавшая целый день, внезапно утихала и только изредка чирикала, как будто о чем-то спрашивала; из прозрачного, легкого облачка мимоходом падали редкие капли…
Саша уходит за прибором, — да, это чаще, чем то, что он прямо входит с чайным прибором, — и хозяйничает, а она все нежится и, напившись
чаю, все еще полулежит уж не в постельке, а
на диванчике, таком широком, но, главное достоинство его, таком мягком, будто пуховик, полулежит до 10, до 11 часов, пока Саше пора отправляться в гошпиталь, или в клиники, или в академическую аудиторию, но с последнею
чашкою Саша уже взял сигару, и кто-нибудь из них напоминает другому «принимаемся за дело», или «довольно, довольно, теперь за дело» — за какое дело? а как же, урок или репетиция по студенчеству Веры Павловны...
Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведенное ею
на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я
чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы.
Никто, не исключая и детей, до звезды не ел: обедать подавали не ранее пятого часа, но отец обыкновенно и к обеду не выходил, а ограничивался двумя
чашками чая, которые выпивал после всенощной
на сон грядущий.
Струнников выпивает вместительную
чашку чая с густыми сливками и съедает, одну за другой, несколько булок. Утоливши первый голод, он протягивает жене
чашку за новым
чаем и взглядывает
на нее.
Перед ним стоит столик,
на котором поставлена большая
чашка с только что принесенным
чаем.
Самовар подан.
На столе целая груда чищеной клубники, печенье, масло, сливки и окорок ветчины. Струнников съедает глубокую тарелку ягод со сливками и выпивает две больших
чашки чая, заедая каждый глоток ветчиной с маслом.
Но машину не привозили, а доморощенный олух мозолил да мозолил глаза властной барыни. И каждый день прикоплял новые слои сала
на буфетном столе, каждый день плевал в толченый кирпич, служивший для чищения ножей, и дышал в
чашки, из которых «господа» пили
чай…
Утром нам обыкновенно давали по
чашке чая, приправленного молоком, непременно снятым (синеватым), несмотря
на то, что
на скотном дворе стояло более трехсот коров.
Бьет восемь,
на дворе начинает чувствоваться зной. Дети собрались в столовой, разместились
на определенных местах и пьют
чай. Перед каждым стоит
чашка жидкого
чая, предварительно подслащенного и подбеленного снятым молоком, и тоненький ломоть белого хлеба. Разумеется, у любимчиков и
чай послаще, и молоко погуще. За столом председательствует гувернантка, Марья Андреевна, и уже спозаранку выискивает, кого бы ей наказать.
Отец его ставил
на стол разнообразные
чашки, кружки, подавал самовар, — Кострома садился разливать
чай, а он, выпив свой шкалик, залезал
на печь и, вытянув оттуда длинную шею, разглядывал нас совиными глазами, ворчал...
Помню, был тихий вечер; мы с бабушкой пили
чай в комнате деда; он был нездоров, сидел
на постели без рубахи, накрыв плечи длинным полотенцем, и, ежеминутно отирая обильный пот, дышал часто, хрипло. Зеленые глаза его помутнели, лицо опухло, побагровело, особенно багровы были маленькие острые уши. Когда он протягивал руку за
чашкой чая, рука жалобно тряслась. Был он кроток и не похож
на себя.
«Екатерина Ивановна, — пишет он, — усаживала их (гиляков) в кружок
на пол, около большой
чашки с кашей или
чаем, в единственной бывшей во флигеле у нас комнате, служившей и залом, и гостиной, и столовой.
Ипполит помочил свои губы в
чашке чаю, поданной ему Верой Лебедевой, поставил
чашку на столик и вдруг, точно законфузился, почти в смущении осмотрелся кругом.
— Ну да, школьное слово! Дрянное слово! Вы намерены, кажется, говорить завтра всё такими словами. Подыщите еще побольше дома в вашем лексиконе таких слов: то-то эффект произведете! Жаль, что вы, кажется, умеете войти хорошо; где это вы научились? Вы сумеете взять и выпить прилично
чашку чаю, когда
на вас все будут нарочно смотреть?
Лаврецкий напился
чаю из большой
чашки; он еще с детства помнил эту
чашку: игорные карты были изображены
на ней, из нее пили только гости, — и он пил из нее, словно гость.
Генерал взглянул
на него и потребовал себе другую
чашку чаю.
Девушки, утомленные шестидневной дорогой, очень рады были мягкой постельке и не хотели
чаю. Сестра Феоктиста налила им по второй
чашке, но эти
чашки стояли нетронутые и стыли
на столике.
В одиннадцать часов довольно ненастного зимнего дня, наступившего за бурною ночью, в которую Лиза так неожиданно появилась в Мереве, в бахаревской сельской конторе,
на том самом месте,
на котором ночью спал доктор Розанов, теперь весело кипел не совсем чистый самовар. Около самовара стояли четыре чайные
чашки, чайник с обделанным в олово носиком, молочный кубан с несколько замерзшим сверху настоем, бумажные сверточки
чаю и сахару и связка баранок. Далее еще что-то было завязано в салфетке.
Не менее оскорбительные и неприятные запросы Вязмитинов часто предлагал жене насчет Лизы и Райнера, но, впрочем, всех их даже сам иногда приглашал к себе
на ужин или
чашку чаю.
Мавлютке принесли скамейку,
на которой он с трудом уселся; ему подали
чаю, и он выпил множество
чашек.
В час они садились обедать; а после обеда Вихров обыкновенно разлегался в кабинете
на диване, а Добров усаживался около него в креслах. Заметив, что Добров, как все остановившиеся пьяницы, очень любит
чай, Павел велел ему подавать после обеда, — и Гаврило Емельяныч этого
чаю выпивал вприкуску
чашек по десяти и при этом беспрестанно вел разные россказни.
— Вот теперь и разбилась, — прибавила она, с каким-то вызывающим торжеством смотря
на меня. — Чашек-то всего две, — прибавила она, — я и другую разобью… Тогда из чего будете чай-то пить?
Когда в девять часов, оставив Нелли (после разбитой
чашки) с Александрой Семеновной, я пришел к Наташе, она уже была одна и с нетерпением ждала меня. Мавра подала нам самовар; Наташа налила мне
чаю, села
на диван и подозвала меня поближе к себе.
Мать провела рукой по лицу, и мысль ее трепетно поплыла над впечатлениями вчерашнего дня. Охваченная ими, она сидела долго, остановив глаза
на остывшей
чашке чая, а в душе ее разгоралось желание увидеть кого-то умного, простого, спросить его о многом.
На ломберном столе с прожженным сукном стоял самовар, и
чай разливал в полунаклоненном положении капитан, в том же как будто неизносимом вицмундире с светлыми пуговицами; та же, кажется, его коротенькая пенковая трубка стояла между
чашками и только вместо умершей Дианки сидел в углу комнаты
на задних лапах огромный кобель, Трезор, родной сын ее и как две капли воды похожий
на нее.
Лиза всякий раз с нетерпением поджидала прихода приятелей. Костякову каждый вечер готовилась
чашка душистого
чаю с ромом — и, может быть, Лиза отчасти обязана была этой хитрости тем, что они не пропускали ни одного вечера. Если они опаздывали, Лиза с отцом шла им навстречу. Когда ненастная погода удерживала приятелей дома,
на другой день упрекам, и им, и погоде, не было конца.
Варенька, передававшая мне в это время
чашку чая, и Софья Ивановна, смотревшая
на меня в то время, как я говорил, обе отвернулись от меня и заговорили о другом, с выражением лица, которое потом я часто встречал у добрых людей, когда очень молодой человек начинает очевидно лгать им в глаза, и которое значит: «Ведь мы знаем, что он лжет, и зачем он это делает, бедняжка!..»
На другой день ранним утром, в воскресенье, профессор Дмитрий Петрович Белышев пьет
чай вместе со своей любимицей Зиночкой. Домашние еще не вставали. Эти воскресные утренние
чаи вдвоем составляют маленькую веселую радость для обоих: и для знаменитого профессора, и для семнадцатилетней девушки. Он сам приготовляет
чай с некоторой серьезной торжественностью. Сначала в сухой горячий чайник он всыпает малую пригоршеньку
чая, обливает его слегка крутым кипятком и сейчас же сливает воду в
чашку.